Автор: FukuMori team
Бета: FukuMori team
Пейринг: Юкичи Фукузава/Огай Мори
Размер: 895 слов
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Мори никогда не жалел о своих решениях.
Примечания: АУ в рамках канона, пафос, страдания, спойлерсмерть персонажа.
Мори расстелил покрывало, пристроил корзинку для пикника с краю и с наслаждением опёрся о шершавый ствол сакуры. После рубашек, брюк и высоких сапог, традиционная одежда казалась слишком просторной и непривычной, будто он ее украл, а не вытащил из шкафа. Особенно темное хаори.
Элиза в юкате, расшитой крупными золотыми рыбками и узорами, тихо присела рядом, неотрывно глядя на падающие лепестки. Также тихо передала из корзины саке и взяла печенье. Мори не любил тихих детей. Он слишком часто таких видел, и лишь малая часть была не поломана жизнью. Элиза молчала как на похоронах. Обычно его это не угнетало, но сейчас заставляло искать в памяти подходящие случаю стихи, чтобы разбить нависшую над ними тишину. Мори промочил горло и произнес первую строчку, удивляясь сухости собственной речи. Элиза покачала головой, не давая ему закончить.
Мори коснулся обшитого темной тканью края хаори и выпил ещё.
Сакура белела жутким облаком в тусклом свете луны, изредка роняя лепестки.
Щек коснулись маленькие теплые ладони. Мори смотрел в грустные глаза Элизы, чувствовал, как большие пальцы будто стирают что-то с щек.
— Не плачь, Ринтаро.
«Я и не плачу», — хотел сказать Мори, но не смог. Глаза были сухими.
Прошлое ханами они были влажными от смеха. Всего лишь раз.
Но так получилось, что кошачьи лапы оказались слишком коротки. А они слишком увлеклись друг другом. Поэтому тот раз был последним.
***
Фукузава не открыл глаз, когда Мори подошёл вплотную и практически рухнул на колени, когда приставил скальпель к истекающему кровью горлу, когда замер, выискивая подходящую артерию. Только с трудом поднял и уронил тяжёлую руку ему на колени. Мори рвано выдохнул и стянул перчатку зубами, чтобы коснуться прохладной ладони, сжать грубые пальцы, погладить мозоли от ручки и обмотки катаны, переплести со своими. Чтобы почувствовать. Первый и последний раз.
Нестерпимо хотелось упасть рядом, тело казалось чужим и слабым, а голова каменной, бестолковой. Но здесь не было Мори, только босс Портовой мафии, и у него были обязанности. Испей сполна из чаши горя, изваляйся в самой мерзкой и черной грязи, покрой себя кровью с головы до пят, всегда отвечай на удар и завершай начатое. Он и так себе позволил слишком многое. Человек перед ним был опасен для мафии, и разумный рассчет требовал избавиться от него, отбросить ставшую бесполезной концепцию. Игра в переговоры и доверие была хороша на изученном поле, но стоило его сменить, местные правила безжалостно разгромили их, загнав в угол, вокруг которого они так долго кружили.
Скальпель снова коснулся кожи, чуть рассек ее. Фукузава медленно открыл мутные от боли глаза и слегка пожал его руку.
— Если ты… также долго… выбираешь платья… Неудивительно, что…
— Не порть момент, Юкичи, — скальпель вошёл глубже. Кровь расплывалась блестящим пятном по темному хаори, впитывалась в штаны, только в сапоги не заливалась, так много ее казалось. И это было даже не смертельное ранение. Пока что.
— Ты слишком… эгоистичен… Ринтаро, — имя кольнуло неправильностью, не тот тон, не тот человек, не те обстоятельства. Элизе придется изменить своим привычкам, чтобы больше не тревожить запятнанное горьким и насмешливым тоном обращение. Оно теперь принадлежало другому.
— Мне, знаешь ли, ещё жить с этим.
Фукузава усмехнулся уголком губ и прикрыл глаза. Светлые ресницы местами были испачканы красным, выразительная изогнутая тень опустилась на острые скулы. Мори жадно смотрел, как подрагивают веки, сжимаются от боли губы, впитывал до мельчайших деталей, как едва ощутимо скользит большой палец по его костяшкам.
Мори сделал резкий разрез вдоль сонной артерии. Он чувствовал себя нестерпимо живым. Смех юркой птичкой ворочался в горле, глаза болели от обилия красного, как после длительной операции. На секунду ему показалось, будто с них ненадолго сползло и облупилось как дешёвая краска обязательство перед их организациями. Не осталось ни прошлого, ни будущего, только они сами. Чистые человеческие болванки. Которые они связали красной нитью общей тайны, не рассечь, не развязать. Сказки говорили, что имя — это важно. В их случае имена были смертельны.
Только после внезапного обрушения здания Мори понял, что чуть не переломал Фукузаве пальцы своей хваткой. Ему уже было все равно, конечно, но тревожить лишний раз не хотелось. Лёгкое непослушное тело шатало, пальцы не разжимались, а пыль на полу смешивалась со свежей кровью. Фоновый шум из боли и слабости, порождаемый вирусом, исчез, в голове будто щёлкнул невидимый тумблер, возвративший ясность мыслям.
— Идиоты, — пробормотал Нацуме и прижал шляпу к груди, склоняя голову. И правда. Какие же они всё-таки доверчивые идиоты…
Мори освободил руки, чтобы убрать, пачкая, белые волосы со лба и легко коснуться его губами. Холодный. Как быстро.
Голова кружилась от кровопотери, но пытаться сейчас остановить возобновившийся поток гипотез и возможных решений было также бессмысленно, как кричать на прорвавшую плотину реку. Мори смотрел в стену пустым взглядом и анализировал сложившуюся ситуацию, поражаясь практически из ниоткуда возникающим в голове вариантам развития событий.
— Мы им не скажем.
Нацуме молча кивнул, неотрывно глядя на тело немигающим глазами.
— Ненадежно.
— Если поменять план посреди операции, возникнут вопросы.
— Это точно, — прозвучал новый голос в повисшей тишине. Ёсано опиралась на оставшийся в целых дверной косяк и с ненавистью смотрела Мори в глаза. На тело она едва взглянула. Мори откашлялся, набрал в лёгкие побольше пыльного сухого воздуха и начал говорить.
***
— Я ни о чем не жалею.
— Я знаю, — Элиза внимательно следила за полетом одного из лепестков. Он бы ответил также.
Мори провел по темному краю хаори, зацепился пальцами за дырку и хлебнул саке из горла. Он поискал в рукавах нитку с иголкой и принялся зашивать темную ткань, чтобы скрыть тонкие линии треугольников на жёлтом фоне.
Элиза сунула ему под руку платок.
Название: Sayonara
Автор: FukuMori team
Бета: FukuMori team
Пейринг: Юкичи Фукузава/Огай Мори
Размер: 1500 слов
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: все началось с того, что мальчик потерялся.
Примечания: нежный сюр, мифические существа!АУ, деревня, безжалостное склонение японских слов.
Некоторые называют это чувство одиночеством.
Ему было все равно, куда идти. Деревню со всех сторон окружал лес, и не было ни единого живого существа, могущего рассказать, есть ли что-нибудь дальше непролазной зеленой чащи. Люди жили, не задумываясь о том, что снаружи, а внешний мир, казалось полностью забыл о них, Юкичи был первым, кого боль погнала прочь. Среди одинаковых деревьев он давно потерял путь, блуждая минуты или часы, с неба хлопьями повалил первый осенний снег, накрывая примятую им траву, и теперь он не нашел бы даже дорогу обратно.
В дикости и фантасмагоричности припорошенного снегом леса его нашла она. Удивилась, положила руку на плечо, закрывая рукавом от ветра; от нее пахло обволакивающим и цветочным, и Юкичи увидел среди деревьев дом с покатой красной крышей.
Сквозь фусума просвечивали красные огни, это будило мысли о тепле и отдыхе. Она повела его, и он пошел за ней, зачарованный легким изгибом губ, рукавом, обнажившим тонкое запястье, мелким цветочным орнаментом юкаты. Ступил в дымное марево комнаты, ловя огненные отсветы на стенах, и под его взглядом рыжие всполохи превратились в двухголовых зверей, маленьких юрких птичек и треугольных лисиц, кусающих друг друга за хвосты.
Пряный цветочный аромат обволакивал легкие, было больно дышать, но уходить не хотелось, он протянул к ней руку, поймал пустоту, и перед глазами внезапно поплыло, завлекая в красочный хоровод юродиво пляшущий огонь, искрящийся в светильниках и ореолом окутывающий ее голову. Он никогда не видел такого пламени и беспомощно сгорел бы в ее глазах, если бы не чужая рука, сжавшая его плечо.
Черный человек стряхнул снег со шляпы. Повеяло свежестью, Юкичи вдруг ощутил смертельную усталость и почти физическое недовольство, исходившее от Неё. Черный человек хмыкнул, взмахом руки разгоняя табачный дым, обрывками витающий в воздухе, и поманил за собой в рассветную синь. Юкичи оглянулся, заметил неприятную улыбку и несколько рыжих хвостов, шевелящихся под полой кимоно, поспешно вывалился вслед за мужчиной на энгава, а потом и в сияющую белизну покрытого тонким слоем снега сада.
Они шли сквозь лес какими-то лисьими тропами: черный человек вел, его худощавая спина покачивалась в такт шагам, руки были засунуты в карманы хакама. В какой-то момент он остановился и накинул на плечи продрогшего Юкичи свое черное хаори, сославшись на то, что лисы не мерзнут, а дети — вполне; на Юкичи пахнуло теплом и чем-то терпким, но он не захотел обнаружить свой стыд и упрямство, поэтому лишь недовольно нахмурился.
Черный человек улыбнулся хитро-заговорщически, указывая ладонью куда-то вперед, и у Юкичи перехватило дыхание — то тут, то там золотые и синие всполохи вспыхивали на земле и будто шептали тонкими голосами, снег под ними не таял, а лишь искрился радужно. Они прошли, стараясь не затоптать их — огни ластились к черному человеку ласковыми кошками, обвиваясь вокруг пальцев и путаясь в волосах, — и вдали показалась тень частокола; мужчина согнал с лица скрытую улыбку, посмотрел на Юкичи и пожелал хорошей дороги, после чего еще раз коснулся его плеча, развернувшись обратно к лесу.
Юкичи побежал.
*
Лисьи дети совсем потеряли страх к третьей весне. Фукузава хотел бы, чтобы все это оказалось одним затянувшимся кошмаром, но они перекопали весь двор, шумели по утрам, оставляли разноцветные конфетные обертки под его циновками, и это была реальность.
Они приходили к нему в Сэцубун, Хинамацури, на Обон, Сити-го-сан, Ханами, совершенно не смущаясь своей лисьей наружности, с детской непосредственностью тянули за рукава, завлекая в общедеревенское празднество, ловили золотых рыбок руками, жгли бенгальские огни, наблюдая за разлетающимися искрами с настороженностью диких зверей, но с человеческим восхищением в глазах, и с таким же восхищением смотрели на Фукузаву, будто он был их старшим братом. Фукузава не мог на них сердиться. Чувство сосущей тоски все еще временами заполняло его, но ощущалось не так остро, и он почти смирился с ним. По вечерам он провожал их обратно в лисий дом, в лучах закатного солнца наблюдал, как рыжая женщина курит на энгава, обхватив мундштук кисэры изящными губами, как солнце играет бликами в ее волосах, как клубы дыма, отрываясь от трубки, превращаются в разных зверей и рыб.
Иногда его встречал черный человек, и вместе они шли обратно, к дому Фукузавы. Лисьи дети махали им на прощанье и терли ладонями слипающиеся глаза. Фукузава спросил однажды, чьи они и где их родители, а черный человек спросил в ответ, что Юкичи делал в лесу тем вечером, имея при себе лишь мешок с несколькими онигири и горстью бобов. «Мне было двенадцать, — просто ответил Фукузава, — и у меня умер дедушка». Потом они молча шли бок о бок, Фукузава рассматривал профиль черного человека уже сверху вниз, подмечая то, чего не видел раньше — чужую грацию, отрывистую плавность походки, холеность рук, задумчивый, чуть насмешливый взгляд из-под тонких бровей, неестественную белизну кожи. Он все хотел спросить, но неуместным казалось разрушать уютную тишину, царившую между ними, поэтому большую часть времени они просто молча шли, наблюдая за мечущимися около земли лесными огнями.
Иногда черный человек оставался на чай. Безостановочно молол языком, пытаясь скрыть нарастающую неловкость, пока Фукузава разводил в пиале маття, грел руки о чашечку, цитировал весенние хокку по памяти, смущал выбившимися из прически прядями волос, падающими на затылок. Украдкой ловил тоскливо-восхищенные взгляды. Строгая нерешительность Фукузавы в вопросах подобного толка забавляла его, но зарождала в душе что-то взаимное и щемящее, что-то, что проклюнулось в сердце в тот самый момент, когда он увидел Юкичи впервые много лет назад. Это было неправильно. Не то, чтобы ему это не нравилось.
Он всегда благодарил за чай и уходил, не прощаясь.
Весной они наблюдали за цветением сакуры. Полупрозрачные розовые лепестки хаотично осыпались на землю, дети ловили друг друга за хвосты, попискивая от восторга.
Черный человек коснулся руки Фукузавы, передавая сакадзуки, и весело двинул бровью. Его пальцы были горячими. Фукузава мельком проверил, не осталось ли ожогов на его ладони, и опрокинул в себя сакэ быстрым движением.
На Танабату они целовались украдкой, прячась в тени фонарей.
*
Внешний мир не был дружелюбен.
Во внешнем мире, казалось, война продолжалась бесконечно. Фукузава ощущал, как его сердце постепенно грубеет, нежная мякоть зарастает темной твердостью, не оставляющей места памяти о доме, вытравливающей все чувства кроме тупого желания выжить и убить, и ничего не мог с этим поделать. Помимо звонкой пустоты внутри он как никогда испытывал одиночество, собственная бесполезность свербела под легкими, вгрызалась в остатки самообладания.
Однажды лес выплюнул его из своей спокойной утробы, и он почувствовал себя недопереваренным куском мяса, игрушкой в чьих-то руках, избавившихся от него ровно в тот момент, в который его жизнь начала налаживаться. И когда он не смог вернуться, когда все лесные тропинки стали приводить его во внешний мир, — он осознал, что там в нем больше не нуждаются (или нуждаются больше в другом месте), и попытался перенести это со всем своим стоическим упрямством, отличавшим его среди других людей.
Внешний мир смазался для него в одномоментность, его внутреннее время будто размякло и остановилось самым жалким образом.
Он запретил себе вспоминать о доме и о том, как черный человек улыбался ему, полушутливо отправляя в лес за неведомым науке видом криптидов.
Прошло много зим, смешавшихся в одно серое марево, прежде чем лес впустил Фукузаву обратно. И сколько бы он ни пытался убедить себя в том, что ниже его достоинства было так страстно желать этого, время с тугим хрустом начало разворачиваться, оживая и ускоряясь.
Его поразило всеобщее запустение: покошенные крыши домов, слой белой пыли, ссохшиеся деревья, густая кладбищенская тишина. Когда-то люди в спешке покинули это место, не заботясь о сохранности оставшихся вещей.
Война добралась и сюда.
Красная черепица лисьего дома побилась и обвалилась местами, со двора не доносилось ни единого звука, и Фукузаве на мгновение показалось, что он заброшен так же, как и дома в селении, но, подойдя, он рассмотрел мальчика с вечно плачущими глазами, складывающего на энгава журавликов из папиросной бумаги, никак не отреагировавшего на его приближение.
Фусума были раздвинуты, нутро дома до странного обнажено — Фукузава впервые видел его при свете дня. Ширма с танцующими журавлями, алые завитки на стенах, круглые расписанные светильники — все это казалось смутно знакомым. Черный человек сидел на дзабутоне перед доской с сёги и играл сам с собой, также не обратив на него внимания; остальных лис не было.
Фукузава прошел в дом и сел напротив. Черный человек, в отличие от него самого, не изменился с их последней встречи, постукивая пальцами по столику, он по-прежнему не поднимал взгляда от поля, размышляя над следующим ходом. «Ладья превращается в дракона», — Фукузава указал на доску. Черный человек посмотрел на него с крайним изумлением, достал трубку и закурил. Выдохнул струйку белесого дыма и рассмеялся, запрокинув голову, сбивчиво пояснил, что все сакэ несколько лет назад выпила гигантская цутиноко, и теперь ему нечего предложить и было бы здорово, сходи Фукузава в город за едой и выпивкой.
Фукузава предложил пойти с ним. В конце концов, сейчас он был именно там, где должен был быть.
Спустя несколько часов их небольшой отряд покидал лес, и на этот раз — навсегда.
Название: books сonnecting people
Автор: FukuMori team
Бета: FukuMori team
Пейринг: Юкичи Фукузава/Огай Мори, Рампо Эдогава, Ёсано Акико, намёк на Ацуши Накаджима/Акутагава Рюноске
Размер: 1454 слова
Рейтинг: PG
Краткое содержание: это самая возмутительная ложь, какую Фукузава когда-либо говорил.
Примечания: Soulmate!AU, в котором твой соулмейт видит в голове картинки того, что ты читаешь.
Тому, кто подсунул Рампо журнал с тестами, Фукузава мысленно пообещал завязать руки морским узлом и лишить премии. Судя по невинному выражению лица Ёсано, которая преспокойно листала прошлогодний медицинский журнал, репрессий она не боялась и даже их приветствовала. Потому что на вопрос:
— Какую книгу вы прочитали последней, директор?
Ответ мог быть только один:
— У меня нет времени, чтобы читать.
(и это самая возмутительная ложь, какую Фукузава когда-либо говорил Рампо в лицо не моргнув глазом)
— Ну а всё-таки? — не отставал Рампо.
— Фон Нейман, — с языка будто камень упал, но необычными литературными вкусами начальства заинтересовались немногие. Если бы не привычка обедать вместе со всеми в кафе, Фукузава сумел бы избежать неловкого разговора. Увы, назад время не вернуть, как не выйдет закрыться рукавом от пытливого взгляда. Рампо отложил тесты и напрягся, как гончая, готовая к прыжку на добычу. Он давно не ребёнок, с грустью подумал Фукузава, и прекрасно разбирается в жанрах и течениях, чтобы удивиться...
— Не ожидал от вас интереса к... квантовой механике, — протянул он задумчиво. — На вас не похоже. Значит, ваш или ваша пара явно очень серьёзный человек. Или зануда, каких терпеть невозможно.
Фукузаве хотелось сказать, что это Рампо иногда невозможно терпеть дольше трёх минут, но он привязался к нему и никогда бы не произнёс вслух ничего настолько грубого. Осталось лишь тоскливо смотреть в окно и ждать, пока все возможные версии исчерпают себя. Игра в «угадай родственную душу директора» не надоела Рампо потому лишь, что он-то давно знал правильный ответ.
— И ещё передовицы газет, — под веками вспыхнули отпечатанные строчки, сообщавшие о падении курса, пробках и гороскопе для Козерога и Водолея. — По средам и пятницам.
— Вам ещё повезло, что она не увлекается йогой или не скупает с прилавков бульварные романы, — проворчал Куникида, который если и видел что-то, когда закрывал глаза, то стоически об этом молчал и ни с кем не делился. Пункт «хороший вкус» в его списке с конца переместился в первую десятку, а это о многом говорило.
— Зато у меня сплошные формулы! — вздохнула Ёсано. — Такое чувство, будто этот... тип никогда не спит. Постоянно что-то читает, даже, не за обедом будет сказано, состав освежителя воздуха.
Рампо хихикнул и на время отвлёкся, расспрашивая Ёсано, не собрал ли ещё её избранник атомную бомбу, и если да, то надо скорее его искать и сажать в тюрьму. Оба знали свои родственные души и оба же вдохновенно глумились над теми, кто ещё не разобрался, как связать увиденную мельком вывеску парикмахерской с конкретным человеком.
— Подари ему то, что сама давно хочешь прочитать, — посоветовал вдруг Рампо. — Это как электронная книга, только бесплатно и подзаряжать не нужно.
— Какой ты, оказывается, меркантильный!
— Просто ценники на них увидел и подумал, что проще читать то же, что у другого, будто через плечо в метро заглядывать и шептать: «подожди, я не дочитал, как Себастьян встретился с Анабеллой!»
По хитрой улыбке понятно было, что Анабеллу он только что ввернул для наглядности, а вот пропустить мимо ушей ценники Ёсано уже не могла.
— В долларах?
Рампо округлил глаза. Удивлялся он притворно — Фукузава сидел рядом и видел, как дрожали, стремясь вверх, уголки губ.
Фукузава откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Тут же, словно ожидая этого момента, на внутренней стороне век проступили жёлтые от времени страницы, пестревшие пометками, сносками и стикерами кричащих цветов. «Строгое соблюдение этих правил позволило несравненно улучшить результаты лечения аппендицита. Главным из этих правил является обязательное и как можно более раннее хирургическое вмешательство». Затем картинка померкла, моргнула и после короткого затемнения вновь добросовестно передала схему, по которой юные хирурги должны вырезать злосчастный аппендицит. Не имевший медицинского образования Фукузава за последние десять лет узнал об операциях и диагнозах больше, чем некоторые практикующие врачи за всю жизнь.
— Вернусь через час, — Куникида дёрнулся было, чтобы последовать за ним, но Фукузава остановил его и спокойно добавил: — Просто погуляю. Охранять меня не нужно.
— Вы же не сообщите, если что-то случится, — попеняла ему Харуно. — Всегда справляетесь своими силами.
Фукузава кивнул, соглашаясь с её словами.
— Не волнуйтесь понапрасну, — сказал он уже строже. — И не забудьте про дела. Я вернусь и продолжим перебирать отчёты.
Харуно не сильно обрадовалась, но иного варианта попросту не существовало: даже бегло читая документацию, Фукузава помимо воли передавал все данные единственному человеку во всём городе, который не должен был видеть ни одной буквы из этих бумаг. В обратную сторону тоже, кстати, работало, но как с этим справлялся он, Фукузава знать не хотел.
Что может успеть сделать за час деятельная личность с малым запасом свободного времени? Правильно, дочитать учебник, заглянуть в пять справочников, заказать пиццу в офис на всю огромную компанию, добить, наконец, сказку про спящую красавицу, снова вернуться к учебнику и под конец открыть книжку без обложки, в которой на почти трёхстах страницах предавались страсти какие-то озабоченные люди.
Фукузава остановился у любимой кофейни Рампо, глубоко вздохнул и достал телефон.
Три гудка спустя в ответ на уставшее:
— Мори Огай слушает, — он прорычал, не сдерживая раздражения:
— Прекрати читать всякую хрень!
Наверняка по рассеянности Мори не взглянул даже на определившийся номер, потому что несколько секунд в трубке раздавалось лишь его сиплое дыхание. «Болеет», догадался Фукузава.
— О, это вы! — обрадовался Мори ничуть не фальшиво. — Рад вас слышать. И это вовсе не «хрень», а весьма занятное чтиво, вы ведь оценили, верно? Настолько, что позвонили сами, хотя обычно мне стоит огромных трудов организовать встречу так, чтобы она выглядела случайной.
Фукузава потёр переносицу.
— Я всего лишь прошу не читать такое хотя бы днём. Я не позволяю себе подобного в твой адрес.
Мори фыркнул.
— Монография по игре в Го вчера вечером?
— А...
— «Искусство бонсай» в пяти томах.
— Мне её подарили, — стушевался Фукузава. — Нельзя не прочитать подарок.
— Тогда я подарю вам «Гарри Поттера» на английском, — обещания Мори всегда выполнял, даже такие безумные. — Будете просвещаться и мне мозг разгрузите, а то я думал, что сойду с ума от этих ваших Го.
— Я научу тебя и голова перестанет болеть, — пожал плечами Фукузава, забыв совсем, что находится не в кабинете у Мори и тот видеть его жестов не может. Но Мори понял.
— Ладно, — согласился он. — Завтра вечером у вас. И никаких книг, только живое общение. Книги, конечно, сближают, но я морально не готов читать их рядом с вами, когда можно заняться вещами более интересными.
Он повесил трубку, а Фукузава ещё немного постоял, наслаждаясь пустотой в голове и под веками. Мори отложил пакостную книгу и явно отправился за своей долей пиццы, ведь он, в отличие от Фукузавы, никогда не обедал вместе с подчинёнными. Иерархия соблюдалась в мафии от и до, тогда как в Агентстве в порядке вещей было спросить директора про его любимую литературу и не получить за это цубой по слишком любопытному носу.
Кафе к его возвращению почти опустело. За дальним столиком сидел Ацуши и читал, так быстро листая страницы, словно за ним гналось само время. Фукузава немного постоял за его спиной, схватывая обрывки фраз и предложений. Ацуши искал что-то конкретное, цитату или описание, чтобы поделиться ими с родственной душой. Так многие делали, кто по-настоящему любил литературу и не проникался к ней взаимной ненавистью после обретения второй половинки.
— Директор, а вы читали Камю? — спросил Ацуши, не поворачивая головы. Не пошевелился он и когда тяжёлая рука легла ему на волосы, ероша мягкие пряди, похожие на тигриную шерсть.
— Я — нет, — Фукузава наклонился и остановил мельтешение страниц на нужном развороте. Пальцем постучал по пятой снизу строчке. — Вот здесь.
Ацуши вчитался в текст и весь завибрировал от удовольствия, Фукузава едва успел отдёрнуть руку. Всё-таки рядом с ним не кот, а человек.
— Спасибо большое! Теперь я отомщу за... за экзистенциализм, — чётко по слогам выговорил он и поджал губы как человек, решивший сложнейшую в мире загадку. — Вы не представляете, этот чокнутый всю ночь читал Кафку! Вместо того, чтобы спать! У вас такого не бывало?
Фукузава вспомнил бессонные ночи за книгами, статьями и лекциями; бесконечные вереницы имён и дат, термины, в которых он понимал лишь гласные и то не все; сладкие до приторности рассказы о любви и сухие строки полицейских сводок, которые попадали на стол Мори быстрее, чем в газеты или к самим полицейским.
Вспомнил и то, как пялился на свеженаписанное хокку до рези в глазах и боялся моргнуть, чтобы не увидеть на той стороне ядовитое: «не понимаю, что вы пытаетесь мне сказать», написанное синими чернилами. Он был молод, и глуп, и влюблён, и сейчас засиживается допозда или читает украдкой, закрывшись в кабинете, исключительно лишь ради самообразования и расширения кругозора.
А вовсе не затем, чтобы сложить вырванные из контекста строчки в послание для Мори Ринтаро.
— Бывало и не раз. Вам просто следует терпимее относиться к вкусам друг друга. Вспомни о том, как много ты читал в детстве и что мог из-за этого чувствовать второй.
Ацуши задумался, а Фукузава бесшумно поднялся наверх и взял первую папку из высокой горки отчётов.
— Читать? — Харуно поставила рядом бутылку с водой и бросила короткий взгляд на Фукузаву. Он закрыл глаза и будто бы заснул, но на самом деле он запоминал каждое слово, что она произносила вслух. Вряд ли был в мире способ глупее скрыть от своей родственной души кипу объяснительных записок об опозданиях и разгильдяйстве.
Название: Волчонок
Автор: FukuMori team
Бета: FukuMori team
Пейринг: Огай Мори/teen!Юкичи Фукузава, Озаки Коё
Размер: 616 слов
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Мори обожает сложные задачи.
Примечания: AU — Фукузаве 15 и его вербуют в мафию.
Мори смотрит на светловолосого мальчишку с катаной на поясе и слабо верит своим глазам. Поверить в то, что этот ребенок — сколько ему? пятнадцать? — в одиночку и без способности справился с отрядом мафиози сложно, но факты — упрямая вещь, даже такие невероятные.
Фукузава Юкичи стоит недвижим, словно застыл каменной статуей, отказавшись присесть и выпить чая. Сестрица Коё слегка задета таким пренебрежением — Мори видит это в том, как неровно покачиваются украшения в ее прическе, и поощерительно улыбается ей из другого угла комнаты: мол, полно вам, неужели мнение столь юного наёмника вас трогает?
Ему жутко интересно.
Белые, словно седые пряди на свету отблескивают серебряным — особенно красиво, если глядеть искоса, не напрямик. Жалко, что он не девочка, замечает Мори отвлеченно. Тогда ему можно было бы пообещать заморских сладостей или красивых вышитых кимоно — с журавлями, на удачу. Золотых цепочек или прогулку в парк с атракционами.
Мори чертовски хорош в обещаниях, но сейчас они — не то, что ему нужно. Фукузава не доверяет никому в этой комнате, и говорить с ним следует не ему, пусть даже Мори — тот, кто вкладывает нужные слова в тонкие, едва подкрашенные персиковой помадой губы.
— Будешь работать на нас, — предлагает сестрица Коё нежно, голос ее звенит переливом тончайшего фурина, — получишь все, что ни пожелаешь, — и будто бы небрежно позволяет рукаву кимоно сползти немного, обнажая самый краешек запястья. Разве для сына самурая и внука самурая может быть намек яснее?
Фукузаве Юкичи пятнадцать — возраст, чтобы влюбляться и делать глупости. Мори самую капельку завидует: ему самому не позволено ни того, ни другого, как бы заманчиво не блестело бы лезвие катаны на солнце, что словно любопытная соседка заглядывает им в окно. Он щурится, когда солнечный зайчик прыгает к нему на ресницы — наблюдать за тем, удалась ли эта маленькая провокация, нет смысла.
Холодный, настороженный взгляд мальчика не отрывается от движений Мори.
— Я не хочу больше быть наемным убийцей, — отвечает он хрипло. Голос у него ломается, выдает себя приглушенной мягкостью, и угроза в нем почти незаметна, если не вслушиваться.
Звереныш, думает Мори почти восхищенно. Волчонок. Дикий, опасный, готовый отгрызть протянутую руку, и научить его скалиться только на того, на кого следует, будет сложной задачей.
Мори обожает сложные задачи.
— Мы тебя об этом и не просим, — вступает он в разговор, не удержавшись. Сестрица Коё смотрит неодобрительно, но если Мори кому и позволяет нарушать свои планы безнаказанно, то только себе самому. — Я ищу телохранителя, а не очередного наемника.
«Я хочу, чтобы ты стал моим телохранителем» он не произносит, как собирался: это «я хочу» все делает слишком личным, слишком ребячливым, даже когда он уверен, что желание его сбудется.
Фукузава говорит «не быть наемным убийцей», а не «не убивать» — разница примерно такая же как между кошкой и манулом. Мори ощущает эту трещину в его броне инстинктивно и теперь абсолютно уверен, что он согласится.
Нельзя так просто уйти от того, кто ты есть и что умеешь лучше всего, но если ему нужна причина для сражения — Мори даст ему эту причину.
Мори станет этой причиной, если потребуется.
От холодного пламени, полыхающего в стальных глазах, Мори и самому становится жарко. Дайте ему меч, вспоминает он, и никто не устоит.
Полагать, что Фукузава менее опасен, когда его рука не лежит на послушной рукояти, — верный путь к смерти.
Мори обещает себе все же купить тому кимоно — вышитое не танцующими цуру, но белоснежными оками, летящими над заснеженными вершинами: может быть, если на Обон его рукав соскользнет ниже, демонстрируя широкое запястье и мозоли от бокена на краешке ладони, Мори сумеет притвориться, что ему тоже пятнадцать и что его время — делать глупости и влюбляться — еще не прошло.
Под твердым взглядом пока еще не прирученого волчонка ему кажется, будто это и в самом деле так.
@темы: OTP Wars 2018, Юкичи Фукузава/Огай Мори, Выкладка АУ, Текст
-
-
19.04.2018 в 22:44Особенно понравились Волчонок и books сonnecting people.
Мелкий Фукудзава просто
Единственное
-
-
22.04.2018 в 23:58Автору передадим :3